Для таких людей была одна партия: геологическая

О Виталии Григорьевиче Елисееве говорят, что он – геолог от Бога. Его  стаж во благо геологии становит ни много, ни мало – пятьдесят четыре года. И это уже можно заносить  в книгу рекордов Гинесса.

В 1957 году он оканчивает геологоразведочный факультет Томского политехнического института по специальности «Разведка нефтяных и газовых месторождений», и после этого навсегда связывает свою судьбу с Западной Сибирью.

Виталий Григорьевич – кандидат геолого-минералогических наук, заслуженный геолог РФ, заведующий лабораторией обоснования направлений геологоразведочных работ восточного региона научно-аналитического центра рационального недропользования имени В. Шпильмана при правительстве Ханты-Мансийского автономного округа – Югры.

Сколько геологов ни расспрашивай, не существует стандартного пути, которым люди приходят в геологию. Елисеев так говорит о своей дорожке, приведшей его в эту науку: жизнь и учеба проходили в меленьком районном центре Березовский Красноярского края. После окончания девятого класса в поселке объявилась геологическая экспедиция, для которой требовались подсобные рабочие. И так как было лето, было принято решение немножко подработать на одежду и обувь. А это было после войны – голод не был тогда еще побежден. Отец не вернулся с фронта, и мать самостоятельно тянула все хозяйство.

Работа в партии не отличалась сложностью – что-то подать, принести, выкопать шурф… Сам того не замечая, паренек быстро втянулся в работу, а в свободное время из любопытства смотрел, чем же занимаются геологи. По окончанию сезона приехал домой с небольшим количеством честно заработанных денег и… чемоданом камней. В этом волшебном чемоданчике нашлось место для магнетитов, медного колчедана, лазуритов, азуритов. Юноша в буквальном смысле загорелся изучением геологии, начал читать специальную литературу и твердо решил: после окончания десятого класса пойдет учиться на геолога. При этом стипендия составляла 395 рублей, а это было вдвое больше зарплаты матери!

Послушаем самого Виталия Григорьевича:

- Мы тогда были всего вторым по счету выпуском нефтяников. Предыдущий выпуск практически в полном составе уехал на Сахалин. Нам тоже очень хотелось на производство, но в то время мест геологов на всех не хватало. Я очень хотел попасть в Сибирь, и был распределен в Хакасию, в Центральную лабораторию треста "Минусинскнефтегазразведка". После двух лет работы был переведен в Северную комплексную экспедицию, которая работала по Енисею, за Полярным кругом. В то время там проходила стройка железной дороги Салехард – Игарка. Мы приехали туда в 1959 году, а стройка завершилась в 1954, но повсюду оставались следы: колючая проволока, бывшие лагеря, поскольку строили железную дорогу зеки. Судите сами, там находился поселок Ермаково, в котором насчитывалось от силы 4 тысячи жителей, а рядом находился лагерь, в котором содержали 40 тысяч заключенных! Такая была экзотика.

Пришлось в свое время посетить Туруханск и Курейку, где в ссылке находился И. Сталин. Какое же это жуткое место! Саркофаг, которым укрыли избушку, в которой проживал Сталин, сбросили в Енисей. И вашему взгляду открывалось бесконечное свинцовое северное небо и мрачная унылая природа… Все это вызывало чувство тоски и безнадежности. Местные жители как достопримечательность показали нам гражданскую жену Сталина и его внебрачного сына. Мне они показались жалкими какими-то – такое наследство оставил после себя «вождь всех народов».

На вопрос, а как же складывались взаимоотношения у него самого, Елисеев отвечает уверенно: на Севере могут быть только честные и крепкие взаимоотношения. По-другому никак. У них в Северной экспедиции работало в общей сложности около 1500 человек, и все были дружны и помогали друг другу, уровень конфликтов был минимален.

По воспоминаниям ученого, Туруханскую опорную скважину и четыре поисковых бурили очень долго. А он сам вместе с коллегами исследовал полученный керн, отправлял его на геохимию, палеонтологию. Первоначально он был геологом экспедиции, затем старшим геологом, заведующим лабораторией. А вскоре его перевели вместе с экспедицией на Дудинку.

 Главный геолог экспедиции Андрей Волоков сумел договориться, чтобы людей после ее закрытия перевели в Тюмень, где в это время создавался Западно-Сибирский научно-исследовательский геологоразведочный нефтяной институт – ЗапСибНИГНИ, теперь уже хорошо известный и знаменитый. Он нуждался в специалистах. В самом начале он был филиалом Сибирского научно-исследовательского института геологии, геофизики и минерального сырья, и только немного позже стал вполне самостоятельным и получил новое название.

По окончания экспедиции в 1962 году Елисеев переезжает в Тюмень и с тез пор работает в институте геологом. За все время работы в ЗапСибНИГНИ на его долю пришлось множество геологических открытий. Он опять вспоминает события сорокалетней давности:

- Меня в то время сильно потянуло к науке: в принципе, та же самая полевая работа, всегда оперативная работа, и цели благородные – помощь производству. Первая моя должность – геолог в отделе нефти и газа, тогда он имел название отдел региональной геологии. И через некоторое время сразу начались полевые работы, под руководством Ивана Ивановича Нестерова, который был заведующим отделом, а директором – Геннадий Павлович Богомяков. Его сменил Николай Никитович Ростовцев, человек очень вежливый и внимательный к своему собеседнику, который всегда прислушивался к мнению других. Вот к нему мы как раз и попали, он занимался в то время организацией нескольких новых лабораторий. Перед нами была поставлена задача изучения геологического строения региональных низменностей, чем мы и занимались первое время: ездили каждый сезон в поле, исследовали керн, занимались сбором материала. Керн брали непосредственно со скважин.

Во время этой работы пару раз бывал в бригаде знаменитого буровика, первооткрывателя Сибирской нефти, впоследствии Героя Социалистического Труда Семена Никитовича Урусова. Приходилось добираться к нему на буровую вышку вплавь, на лодке, сплавлялись где-то на 70-100 километров. Тогда ни о каких кернохранилищах и слыхом не слыхивали. Изучали образцы керна прямо на буровой, на вертолеты нас тогда еще не брали, да и сами не рвались на них: молодость, горячая кровь… Мы хотели быть всегда на передовых позициях, хотели, чтобы наш институт был в передовых рядах исследователей Севера. По сути, институт тогда действительно делал свои первые шаги, и делал их нашими ногами. Главный геолог управления, Лев Ровнин, науку не очень-то жаловал, приставлял к нам техника из геологического отдела, и ему вменялось в обязанность следить за тем, чтобы мы не прихватили случайно керн. Доходило до того, что нам даже каротажи давали далеко не всегда. Мы не очень обижались, а такое к нам отношение – как к гастролерам, продолжалось еще довольно долго.

Затем их всех распределили по разным районам: Елисееву довелось работать на открытом уже к тому времени Шаимском месторождении. Здесь он провел длительную часть своей жизни, с 1062 по 1970 года. В Березовском районе трудилась группа Григория Ясовича, а в Среднем Приобье  - Анатолий Соколовский. В институте каждое лето формировались партии, впоследствии даже обзавелись собственным флотом, катером и парой самоходных барж, это было хорошее подспорье. Они были молодым геологам одновременно и жильем, и лабораторией, и складом керна. А мы тем временем набирались опыта в его описании, что для геологии было основой основ.

Потом наверху решили, что Шаимское месторождение уже не нуждается в геологах, и Елисеев получил указание сменить место дислокации. Около трех лет он писал с коллегами отчет по баженовской свите всей Западной Сибири, огромное количество материала. После завершения этой кропотливой работы и передачи готового отчета в главк, большинство геологов отдела начали загружать оперативным анализом. В 1975 году Елисеева с небольшой группой перебрасывают на Нижневартовский свод, на восток. И до сих пор он работает в этой части округа и занимается его геологией и нефтегазоносностью.

Все это время – с 1962 по 1990 года – Елисеев каждый год ездит на полевые работы, до четырех месяцев, соответственно дома показывался редко. Ну и, как водится, ворчание жены со словами «Я твой чемодан за порог поставлю». Самые продолжительные партии были во время изучения Томской области, по Васюгану, от верховий Оби до самого Томска. Нас уже там хорошо знали. Потом нам предложили поработать с геологами-производственниками, ознакомить их с нашими наработками. Сотрудничество складывалось хорошо, мы им показывали, чего добились, демонстрировали карты и графические материалы. Было много вопросов, не обходилось без жарких споров, что для геологов нормально. Зато сейчас он знает Шаим, Среднее Приобье и весь Нижневартовский свод как свои пять пальцев.

Сейчас он вспоминает, как они тогда работали. Равнодушным на Севере быть нельзя, безответственным – тем более, а оптимистом приходилось быть даже поневоле – потому что трудно было везде, легкой работы не было. Часто производственники все делали по своему, к мнению науки не прислушивались. Испытывали к себе пренебрежительное отношение: «А, ученые! Сидите там, бумагу мараете!». Приходилось опровергать это отношение работой, «напряженкой», как тогда говорили. Работы было столько, что не всегда находилось время на анализ, без которого ученый не может обойтись никак. А когда филиал отделился от ЗапСибНИГНИ в отдельное подразделение, работы стало еще больше. Виталий Елисеев рассказывает об этом периоде:

- Первой поставленной перед нами задачей было изучение геологического строения, сбор материалов, анализ и подготовка рекомендаций. В середине 60-х мы стали подчиняться Главтюменьгеологии, что сказалось на нашей работе, которая стала ближе к производству. Потом пошли реальные экспедиции и поиск новых месторождений. Ну и открытия, конечно.

В то время в главке уже накопилось большое количество материала по сейсморазведке, бурению, и мы начали детальную обработку этой информации. Ответственность возросла многократно, мы стали участвовать геологических совещаниях, проводимых главком, ездить по разным экспедициям и показывать свои наработки. Доказывать всем, что мы не зря работаем в науке.

В ЗапСибНИГНИ я прошел долгий путь от геолога до заведующего лабораторией. Потом пошло разделение на участки, и мы начали курировать отдельные районы Западной Сибири и соответствующие экспедиции.

Самое захватывающее и интересное время было в 60-х. Появилось много геологической информации, а с ней – возможности самореализации, необходимость применения своих знаний на практике, выработки новых знаний о геологическом строении территории исследуемого участка.

Мне довелось с экспедициями исследовать практически весь Ханты-Мансийский округ – с севера до юга, с запада до восточных окраин. Сначала было Шаимское месторождение, где отвечал за геологию Шаимского района во время проведения там первых буровых работ. На первую Сургутскую скважину ездили вместе с Нестеровым, который на тот момент был уже заместителем директора ЗапСибНИГНИ. Он был нашим первым полевым учителем: объяснял, как нужно поступать с керном, как его описывать, как обрабатывать – ведь это был не просто кусок породы, в нем могли быть следы будущих месторождений! Конечной целью нашей работы как раз и было это выяснить и сказать производственникам: да, бурите именно здесь!

Затем последовало приглашение на работу в Научно-аналитический центр, которое сделал весьма уважаемый в науке человек, Владимир Ильич Шпильман, с которым они работали еще в ЗапСибНИГНИ. Для Елисеева он не  был Владимиром Ильичем, а просто Володей – по старой дружбе, но с должным почтением. Шпильман в его воспоминаниях всегда был простым и общительным руководителем. Все, что он делал, было нужным и полезным, а интересовался он многим.

Когда научно-аналитический центр только организовывался, мы первое время работали в общежитии, и Володя частенько к нам наведывался – но не для того, чтобы контролировать нашу работу, а для обсуждения самых горячих геологических проблем. Это, конечно, была большая помощь, а Володя всегда показывал себя как очень эрудированного и знающего человека.

Елисеев занял в центре должность заведующего лабораторией, основной задачей которой было обоснование геологоразведочных работ в восточном районе округа, и по сей день он работает в этой должности.

Фактически Владимир Шпильман восстановил в подотчетном ему центре науку, научные исследования, которые начали хиреть в самом ЗапСибНИГНИ. Именно здесь появилась возможность продолжить работу по тем направлениям, которыми они занимались поначалу в ЗапСибНИГНИ. А буровые работы к тому временны были в самом разгаре, так что работы было очень много.

- Несмотря на то, что восток округа считается малоперспективным районом, меня он привлекает до сих пор. Это очень большой по размерам и все еще малоизученный участок. Есть в этом районе много мест, где у нас нет сейсморазведки, кроме региональных профилей.

В наших планах – детальное изучение восточной части округа, то есть весь комплекс сейсморазведочных работ и бурения до 2020 года. Правда, те темпы, которые есть на данный момент, совершенно недостаточны. Недавно мне довелось ознакомиться с планом работ, и я смог увидеть объемы, запланированные на 2009Ю, 2010 и 2011 года по восточной части. Результат меня поразил – всего три разведочные скважины! На данный момент пробурили параметрическую скважину глубиной 4000 метров, финансирование которой осуществлялось из федерального бюджета. Эта скважина расположена на самой восточной границе, рядом с Красноярским краем, в самом малоизученном районе. Результаты бурения обрабатывают ученые из Тюмени и Новосибирска.

Но общая картина уже вырисовывается, и она довольно пессимистична: в нашем округе больших открытий, вероятнее всего, уже не будет. Если на западе округа положение более перспективное и открытий, хотя и не крупных, можно ожидать, то на востоке, которым я занимаюсь, остались совсем маленькие структуры, на которых ожидать чего-то существенного не приходится.

Правда, есть еще палеозой, где возможны открытия, и даже большие. Но для этого нужно бурение сверхглубоких скважин, могущих достать до этого фундамента. Мое мнение однозначно – восточная часть округа должна быть исследована полностью, для того, чтобы окончательно решить вопрос о перспективности или бесперспективности района, необходимо вести разведочные работы, а мы вот уже несколько лет подряд ничего не бурим. Из федерального бюджета средства не поступают, а в местном их просто нет. Такая плачевная ситуация стала возможной после отмены отчислений на воспроизводство минерально-сырьевой базы. И тем не мене работа в центре интересная, можно продолжать работать над своими идеями, пополнять багаж знаний, и участвовать в открытии новых месторождений – мечте любого геолога.

Елисеев убежден, что каждый из проведенных им 30 полевых сезонов был по-своему интересен и полезен. Когда в 1993 году он впервые за свою долгую работу на Севере не поехал в поле, это вызвало в нем какую-то непреодолимую тоску.

«И она возвращается ко мне весной каждый год. И так будет продолжаться, наверное, до самой смерти. Мне снятся полевые работы, этот суровый северный край, и возникает сильное желание собраться и уехать опять в поле. Побыть наедине с природой, познать то, что раньше не замечал. Это всегда маленькое открытие. Даже если скважина окажется без нефти, в керне всегда находится что-то интересное. Вот это и есть настоящая геология».

По материалам t-i.ru